Людмила Бояджиева - Сборник рассказов [искусственный сборник]
— Не возражаете, если я покурю возле вас? — За спиной Риты, скрипнув плетеной лозой, опустился в кресло мужчина.
— Этот вечер не способен испортить даже батальон, смолящий «Приму». — Рита обернулась — у столика с пепельницей сидел он — «Черный Бим с белой отметиной», как назвала про себя Рита клиента, прочтя инструкцию Ильича. Над левым ухом в крутых смоляных завитках ярко белела седая прядь. Он тут же поднялся и представился:
— Дуглас Асхаров. Прибыл сюда вчера. Смешно?
— Анжелика. — Рита протянула руку. — Тоже довольно претенциозно. Моя мама, вынашивая дочь, читала французский бестселлер Анны и Сержа Галлон.
— А мой дед–киноман сходил с ума по Дугласу Фербенксу.
— Но вы, скорее, похожи на Гарри Каспарова.
— Иногда путают. А вы — на прибалтийскую певицу, которая так изящно изображает «Ночью на Пикадилли». — Дуглас прислушался. — Кажется, звучит «Путник в ночи»… Позвольте вас пригласить? Я непременно должен протанцевать эту мелодию с дамой в красных перчатках.
Войдя в зал, Рита с неподдельной томностью положила руки на плечи партнера и отдалась танцу. Это была одна из ее любимых песен.
— А что же случится после? После танца с незнакомкой в перчатках?
— Злые силы будут повержены. Я вновь стану свободным, счастливым, везучим в картах и в любви. — Он значительно заглянул в Ритины глаза.
— Все это у вас уже есть. Не сомневаюсь.
— Кроме свободы, — вздохнул Дуглас. — Может, это не так уж плохо?
— Не вижу обручального кольца. — Рита оперлась подбородком на алую перчатку, обхватившую черное плечо. Ее щеки касалась твердого, тяжеловатого подбородка Дугласа. — Или вы хотите свободы от капитала?
— Вначале деньги радуют, как средство завоевания материального мира, способ удовлетворения капризов. — Губы мужчины касались ее волос, возможно, преднамеренно. — Но скоро наступает пресыщение. Отвоеванная территория перестает доставлять наслаждение — то острое, пьянящее, за которое стоит бороться.
— Как надоедает женщина, с которой прожил несколько лет.
— Вроде того. Поэтому я не женюсь.
— Боитесь пресытиться или потерять власть?
— И то и другое. Боюсь пожалеть о потерянной свободе и боюсь быть брошенным, — серьезно сказал Дуглас. — Вы знаете, что такое энтропия? Говоря попросту — всеобщий закон разрушения. «Портится все, что может испортиться. Портится даже то, что не может испортиться», — так сформулировал его ироничный Курт Воннегут. Но мне совсем не смешно, когда разрушение и тлен убивают любовь.
— Прекрасный монолог. Вы физик, художник?
— Пресыщенный, высокопарный болван… — Ладонь Дугласа скользнула вдоль позвоночника Риты. По ее коже пробежали мурашки. — Мне приходилось обольщать и обольщаться, очаровывать, обманываться десятки раз. Но я все чего–то жду. Анджела… Сегодня мне страшно везет…
Танец кончился. Зажегся свет в большой хрустальной люстре.
— Не хотите пройтись к морю? — предложил Дуглас.
Они шли по пустому парку, освещенному розоватыми низенькими фонарями. Среди кустов еще не расцветшего олеандра журчал фонтан в виде прозрачного кувшина, наполненного голубой, светящейся изнутри водой. Дуглас деликатно держал спутницу за локоть, скрытый в мягкой красной фланели, и молчал.
— Не понимаю. Вы производите впечатление человека, у которого масса завистников. Зависть и ревность — опасные противники. И вместо того, чтобы сидеть в бронированном автомобиле, вы бродите в темных зарослях глухого парка с совершенно незнакомой женщиной.
— Ну, не такой уж он глухой. — Дуглас огляделся. — Кроме того, есть множество хитростей, леди. Посмотрите, какое море! — Взобравшись на валун, он протянул ей руку.
Рита не успела полюбоваться лунным серебром, слету оказавшись в объятиях. Поцелуй был головокружительно долог. Отстранив Риту, Дуглас осмотрел в ее бледно–мерцающее лицо.
— Разумеется, меня охраняют. Но этот поцелуй вне обзора секьюрити..
— Украден у охраны? — Марго уперлась ладонями в его грудь, избегая близости. У нее кружилась голова и бешено пульсировала кровь в пылающем теле.
— Ворованное — вообще сладко. — Его сомкнутые на Ритиной талии руки скользнули вниз, мягко очерчивая бедра..
— Признаюсь, мне нравится нелегальный секс, — с вызовом посмотрела она в затуманенные желанием глаза.
Было ясно — еще секунда, и ласкающие ее тело руки «Черного Бима» нащупают пистолет. Надо действовать немедля. Выстрел заглушит шум прибоя, алая накидка на черной подкладке, надетая наизнанку, скроет ее до пят. Аэропорт, рейс в Одессу, оттуда — в Москву. К обеду она сможет обнять сына. Надо лишь опустить руку в потайной карман, где спрятан маленький тяжелый убийца. Сейчас, сейчас она сделает это… Прямо в сердце — незаметно и совсем не больно. Он даже не поймет, что умер. Лишь одеревенеют ласкающие ее шею горячие губы… Сейчас…
Закрыв глаза, Рита сбросила на камни накидку. Да провались все пропадом! Пусть будет эта короткая любовь под крупными частыми звездами, на прохладном камне, леденящем воспламенившуюся кожу. Пусть насладится ею мужчина, живущий последние, восхитительно страстные минуты… Он так горяч, нежен, жаден, словно уже чувствует над собой власть страшного слова «последний»…
Скрипнув зубами, Дуглас закинул лицо к звездам, затем, прижавшись к ней, шепнул:
— Что же вы медлите, Анжелика? Возьмите. — Он протянул ей пистолет. — Эта вещица оттягивала ваш карман. Я догадался обо всем сразу же. Но не мог отказаться от наслаждения.
Марго отпрянула, сжав холодный металл. Несколько мгновений они смотрели друг на друга под усыпанным алмазами небом. Женщина — с ненавистью и болью. Мужчина — с наслаждением победителя.
— Я действую быстрее, Анджела. — В руке Дугласа блеснуло лезвие. — Оно так легко, так быстро пронзит эту теплую, трепетную шею. Как в фильме «Семья Принци». Я выбрал финальный кадр — Николсон убивает Кетлин Тернер.
— А я — этот. — Отшвырнув пистолет, Рита размахнулась и отвесила звонкую пощечину. — Ты дрянь, Стас! Для меня ты — мертвец!
Она рванулась в кусты, он настиг, сбил с ног, повалил на мягкую, фиалками и хвоей пахнущую землю. Затрещало по шву узкое платье. Рита затихла, вновь отдаваясь предавшему ее мужчине, по ее лунно–серебристым щекам текли слезы…
— Это ничего не меняет, — сказала она, когда Стас затих, часто дыша, на ее груди.
— Дуреха… — Он блаженно откинулся на спину. — Все меняет, все! Вздохи прибоя, звезды в ветвях эвкалипта, женщина в красных перчатках… О, как я хочу ее… — Станислав зажал ладонью Ритин рот. — Скандалистка Лина — моя помощница. Мы вместе кончали актерский. Я хотел, чтобы ты на минуту стала ревнивой мегерой…
— Кретин! — Высвободившись, Рита села. — А я, сочинив себе легенду беспощадной киллерши, так вошла в роль, что чуть не подменила присланную тобой игрушку настоящим пистолетом. Вдруг вспомнила, как чувствовала себя королевой в тире. О, до чего же мне хотелось влепить пулю в эту каменную башку! — Рита коснулась губами черного завитка, прилипшего к влажному лбу Стаса.
— Пожалуйста, только не в голову! Она еще неплохо соображает. Здорово я все организовал? Мысль пришла после того, как ты рассказала о своей клиентке–ясновидящей.
Рита рассмеялась:
— Медея забывает, что уже не раз использовала этот прием. Кстати, с певцом М. ей, наконец, повезло: он встретил свою даму в красном. Но ведь это моя идея!
— А сценарий мой. И режиссура. Не зря кончал ГИТИС. И все еще стонут, что актеры сейчас никому не нужны.
— Уж если мир — театр, а мы — комедианты, то не хочется быть бесталанным и скучным… Ведь я неплохая партнерша, господин Шекспир? Вы оставите меня в своей труппе?
— Подумаю. Ты сорвала роль, Марго. — Стас поднялся, приводя в порядок вечерний костюм. — Люкс оплачен до понедельника. Я надеялся провести тут пару дней с беспощадной, коварной Мата Хари. У меня обнаружилась страсть к опасным чертовкам.
— Заметила. — Рита отряхнула подол разорванного платья, стянула и отбросила в кусты перчатки. — Заниматься любовью в туфлях и чулках — куда ни шло. Но в перчатках… Это хуже, чем контрацептив.
— А мне показалось, ты увлеклась…
Стас заботливо укутал ее накидкой и обнял за плечи:
— Забудь о киллершах в красном. У меня вертится новый сценарий. Знаешь, кем ты будешь в следующий раз?
Они в обнимку, как влюбленные подростки, брели среди темных деревьев. Рита снизу заглядывала в лицо своего спутника, прижавших к его плечу. В ее движениях сквозили восхищение и преданность.
— Попробую угадать. Сироткой, лилипуткой, депутатом?
— Не скажу. Это против правил. Кроме того, следующее представление состоится не скоро. — «Черный Бим с белой отметиной» тяжко вздохнул. — Я угрохал на этот спектакль прорву денег. Декорации… — Он махнул рукой окрест. — Реквизит… — Блеснул перед ее глазами кинжалом… Костюмы… И все без каких–нибудь спонсоров… Кстати, детка, ты в курсе, сколько стоят хотя бы эти самые перчатки?
